После вечера в Доме кино она очень поздно приехала домой, на окраину (конец улицы Седова). По лестнице спускался громадный мужик («на две головы выше меня!»), дойдя до нее, сказал: «Снимай шубу». Нина Михайловна была большой модницей, носила только заграничное и дорогое— ради этого кроме книжных переводов «вкалывала» по два, а то и три сеанса в Доме кино. Когда мужик протянул руку за шубой, она не столько испугалась («просто времени на это не было»), сколько ужасно разозлилась, и стала крыть его «многоэтажным» матом («вот польза от филологического образования!»). Мужик опешил, отступил: «Прости, сестренка... Не признал сразу...»—и побежал вниз.
Хозяйка дома смеялась до слез и сказала, что гордится подругой, умеющей так ругаться. Нина Михайловна возразила: «Что вы! Это был детский лепет на лужайке. Вы бы послушали, как я ругаюсь по-испански!»