В середине 30-х Костарев из Ленинграда перебирается в Москву. Правление союза писателей селит его в «писательский» кооперативный дом (Нащокинский переулок, д. 5) в двухкомнатную квартиру №26. Костарев с женой и дочерью занимает в квартире одну комнату, вторую занимает семейство Мандельштамов.

Позднее вдова Мандельштама вспомнит про соседа: «Он называл себя писателем, а иногда сообщал, что он по чинам равен генералу». Забавная деталь к биографии и характеристике нашего героя.
Так как раньше Мандельштамам принадлежали обе комнаты в квартире между семействами начинается коммунальная война. Наблюдая именно эту (хотя и не только эту) коммунальную войну их сосед Булгаков и изрёк устами Воланда, что «квартирный вопрос испортил москвичей».
Дом, кстати, именно писательский, там жила масса преуспевающих в то время писателей и поэтов – от знакомого Костарева по партизанскому Дальнему Востоку Петра Парфенова до того же Булгакова. А уж в гостях там побывали практически все – от Пастернака до Ахматовой.
Можно себе представить всю творческую атмосфэру этого дома, понаблюдав поединки страстно любящих друг друга современных писателей в Живом Журнале. А ведь современных то тружеников пера еще не напрягает совместный коммунальный сортир и ванна.
А Костарева с Мандельштамом они напрягали. Костарев сделал в ванне ремонт, чем попрекал бестолковых Мандельштамов. Мандельштамы тихо по интеллигентски шипели за глаза. А Костарев проходя мимо комнаты соседей по-партизански мог сказать, имея в виду жену и тещу Мандельштама: “В Биробиджан этих стерв”.

Вообще можно представить, как отсидевший и повоевавший, с твёрдыми политическими убеждениями Костарев презирал соседа и особенно его пошлых баб. Презирая плюшевого Мандельштама (эту типичную для литераторов с талантом, но без личной биографии, размазню в штанах), брутальный Костарев, как человек литературный, всё же высоко ценил некоторые мандельштамовские стихи, которые даже перепечатывал на машинке, не переставая всячески гнобить соседа Осю за антисоветский душок…

Вот собственно про эту квартиру и напишет Мандельштам:

Квартира тиха, как бумага -
Пустая без всяких затей -
И слышно, как булькает влага
По трубам внутри батарей.

Имущество в полном порядке,
Лягушкой застыл телефон,
Видавшие виды манатки
На улицу просятся вон.

А стены проклятые тонки,
И некуда больше бежать -
А я как дурак на гребенке
Обязан кому-то играть...

Пайковые книги читаю,
Пеньковые речи ловлю,
И грозные баюшки-баю
Кулацкому баю пою.

Какой-нибудь изобразитель,
Чесатель колхозного льна,
Чернила и крови смеситель
Достоин такого рожна.

Какой-нибудь честный предатель,
Проваренный в чистках, как соль,
Жены и детей содержатель -
Такую ухлопает моль...

Давай же с тобой, как на плахе,
За семьдесят лет, начинать -
Тебе, старику и неряхе,
Пора сапогами стучать.

И вместо ключа Ипокрены
Домашнего страха струя
Ворвется в халтурные стены
Московского злого жилья.

Ну в общем по тем временам квартира в центре Москвы, да еще и с телефоном, это как нынче трёхэтажная дача на рублёвке, тоже «злое жильё»…
Мандельштамоведы, кстати, так и не знают, кто такой Костарев, упоминая его в качестве злого соседа, но не представляя ни его литературной, ни его политической биографии…

В 1937 г. у Костарева выйдут книги «Сахалинские сказки» и «Встречи с Сергеем Лазо» (напомню, что половина Сахалина тогда еще у японцев и именно против них дрался Лазо).

В мае 1938 г. арестуют Мандельштама, при его допросе будет присутствовать ученик Бориса Пильняка Пётр Павленко (сам Пильняк к тому времени уже полгода как арестован). Пильняка расстреляют в апреле 1938 г., в ноябре того же года в Лефортовской тюрьме умрет товарищ Костарева маршал Советского Союза Блюхер, а в декабре Мандельштам умрет от тифа в пересыльном лагере в так хорошо знакомом Костареву городе Владивостоке.

Костарев на некоторое время займет обе комнаты в квартире №26 в Нащокинском переулке. Его арестуют в 1939 г. и он то ли умрет, то ли будет расстрелян в 1941 или 1942 годах.
Хотя вот перерыв все многочисленные базы данных по репрессированным, я так и не нашел следов Костарева. Забавно, что документы по нему как в воду канут даже в Союзе писателей СССР и других местах, где вроде они должны бы остаться. В общем, странная история с исчезновением Костарева…

Вроде, как Костарев один из нескольких прототипов Алоизия Могарыча в булгаковской «Мастере и Маргарите», тот тоже отремонтировал ванну и исчез из квартиры по мановению сверхестественных сил…

Вот всё же поэты и писатели, если они только поэты и писатели – очень паскудные в бытовом плане людишки… Поэты-партизаны и солдаты-писатели куда симпатичнее.